Ела котлеты, ела конфеты,

Даже сигары и сигареты,

А рыбьего жира совсем не пила,

И вскоре неважными стали дела:

Она заболела, она похудела,

Пилить не хотела, нырять не хотела

И рыбьего жира совсем не пила.

Бедная-бедная рыба-пила,

Вчера поутру утонула она.

Она утонула вчера поутру,

Бедная-бедная рыба-пила,

Она утонула, а все потому,

Что рыбьего жира совсем не пила.

1973

На асфальтовой улице нет никого и давно.

Лишь стучат каблучки - это грешного города дочь,

Героиня бессмертного глухо-немого кино.

Ей идити-не-идти, и смотреть-не-смотреть - все равно,

Ей любить-не-любить, и жалеть-не-жалеть - ну и пусть.

И все меньше огней, и последнее гаснет окно,

Продолжает она одиноко привычный свой путь.

Пляшут тени, и улице нет никакого конца,

Никакого начала тем более улице нет.

И проходит она никому не открывши лица,

Разбивая сердца посмотревшим случайно ей вслед...

1984-1996

Крысы кинулись с корабля,

За кормою волна взвивается,

За кормою вода издевается,

И никто не крикнет: «Земля!»

Кто-то уже кашляет кровью и рвотою,

Нас куда-то опять занесло,

Вся команда, как может, работает,,

Но за каторжной этой работою

Мы молчим – нам ещё повезло…

И картинки раздав с кипарисами,

Капитан говорит кое с кем:

«Мы решили бороться с крысами,

Это даже в уставе записано,

А корабль наш не тонет совсем.

Закалили клинки мы в колониях,

Каждый крепок духом, друзья,

Это – временное зловоние,

Неизбежно наступит гармония,

Надо верить, без веры – нельзя!»

Капитан, капитан, мы не каемся,

Каждый верит: кто в крест, кто в насест,

Зарекаемся, врем, отрекаемся,

Курс, как водится, зюйд и вест.

Моряки мы иль просто попутчики,

Кубрик, кок, корабельный быт,

Капитан подобрал все ключики,

Половина – в душе лазутчики,

Ну, а те, кто смелее – смыт.

Смыт, обкатан и перекатан,

В небесах колокольный звон,

Ты прикончи братишка, брата

И не кайся – мы все виноваты,

А не сможешь, так сможет он.

1981

Я роняю перо из рук,

Напиши, я тебе продиктую,

Как все дует, и дует, и дует

Из холодных щелей

С каждым годом сильней,

Обрывая, как пряди волос,

Золотые листья берез.

Напиши, может кто прочитает,

Как все тает, и тает, и тает.

Догорает свеча,

Капли воска стучат,

Гаснут листья волшебных грез,

Золотые листья берез.

Друг, скажи, нас будут спасать?

Ведь бывало же так, ведь было.

Только друг мой молчит,

Разучился писать,

И засохли давно чернила…

1977

регулярно кометы снуют.

Сообщаю знакомым,

но знаю – они не поймут

красоты постоянства,

мелькания звезд там и тут.

Спать иду, а засранцы

все равно ничего не поймут.

1999

Как печально рыба хек

свой кончать в России век.

Там, где к хекам равнодушны,

бессердечны и бездушны.

То ли дело – серебриться

в просвещенных заграницах,

в теплых водах океанов,

в гуще мидий и рапанов.

Но приходится лежать

в серебристой морозилке

и хозяина с бутылкой

обреченно, молча ждать.

1999

Она была медсестрой,

Любому сестрой,

Кто болен и стар

Или очень устал.

Она была так мила,

Стройна от усердия,

Недаром звалась

Сестрой милосердия.

Она служила на Каширской,

Она в Измайлово жила,

А он жил где-то на Тишинской

Такие, брат, дела…

А он был очень силен,

Посещал стадион,

Здоров был и смел,

За «Динамо» болел.

Он технику любил,

Был большим любителем,

Недаром служил

Техником-смотрителем.

Ну что поделаешь тут,

Был разным их маршрут,

Вагоны бегут

Туда, где их ждут.

Не повстречались они,

Не выпало случая,

А годы шли и шли,

И все что-то их мучило.

1987-1998

Кончилось бабье лето,

Выгнали бабы нас,

Вывесили приказ –

Листики желтого цвета

Перебродило винцо

В нашей кадушке,

И на твоей подушке

Исчезло мое лицо…

1990

Вы красивы как парус,

Как угля вагонетка,

Вам, конечно пара

Безалаберный некто.

Вы смотрели глазами,

Осязали руками,

Ничего не узнали,

Несправный прожектор.

1972

Ночью встречается странный трамвай,

Окна горят и грохочут колеса,

Если догонишь – спокойно влезай,

В этом трамвае билета не спросят.

Почти нереальный, как всякий последний,

Миг – и исчезнет вдали,

И Ползунова наследник,

И Сальватора Дали.

Путь он от холода синий, аж красный,

И от несчастной любви рогат,

Но забывают в нем вещи прекрасные

И как мальчишка он этому рад.

Редко кому повезет увидать,

Как он по рельсам бежит,

Весело стекла его дребезжат,

Искры летят, и звоночки звенят,

Громкая песня в кабине звучит

Только вот слов не понять.

1999

есть у троллейбуса лесенка,

Верёвка есть и рога,

А у меня есть песенка,

Ночью будить врага.

1980-е

по самокатам, вертушкам, качелям.

Сделаю множество их с охотой –

нету работы, нету работы.

Я – плотник, я дом сколочу на века

надежно – от пола до потолка,

защиту от ветра и стужи.

Домик не нужен? Домик не нужен…

Хозяева жизни, срока рабы,

Никто ещё не воскрес,

Поэтому я делаю гробы,

Если бываю трезв.

1970-е